Две истории. Светлая и очень печальная..

СИЛА ИСКУССТВА
«Я люблю тебя», – говорит Иванов.
– Докажи! – говорит Петрова.
Он прижимает её к себе и целует в щёку.
– Вульгарно! – отстраняется она.
Он гладит её по голове и дует в ухо. Она не верит.
«Как ей доказать?» – думает Иванов, переминаясь с ноги на ногу. Глаза его блуждают по красочной афише: «Сегодня в Доме культуры состоится концерт художественной самодеятельности. Художественный руководитель Николай Сидоров».
– Ба! Да это же Колька, однокашник! – радуется Иванов. И тут рождается идея: – Я докажу свою любовь силой искусства.

***
Петрова сидит в зале. Иванов и Сидоров за кулисами ожесточённо спорят.
– Да не могу, пойми меня, не могу!– кричит Сидоров, жестикулируя руками. – Да тебя и в школе до уроков пения не допускали...
– Нет, это ты пойми меня! – парирует Иванов. –У меня, между прочим, на карту любовь поставлена, жизнь, можно сказать, а ты «не могу, не могу!».Вот тебе диск, запускай, остальное – не твоё дело!
– Ладно, давай, – бурчит Сидоров. – Чует моё сердце, выгонят меня с работы.

***
Иванов выходит на сцену и открывает рот.
– Я люблю тебя! – гремят динамики. Иванов торжествует. Вдруг в динамиках что-то щёлкает, и они повторяют: – Я люблю тебя!
«Диск заело!» – с ужасом думает Иванов, покрываясь испариной. А динамики всё повторяют и повторяют:
– Я люблю тебя! Я люблю тебя!
– Я тебя тоже! – кричит Петрова и выбегает на сцену.

***
Зал взрывается аплодисментами. Динамики на мгновение замирают и продолжают: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно…»
Но Иванов и Петрова этого уже не слышат. Они, счастливые, бредут по цветущей улице и улыбаются.
Счастья им!

Чужая любовь. Однажды в СССР

– Андрюша! Ну! Что ты, милый! Что ты! – сопротивляются Алкины
губы. И где-то там, далеко, в коре головного мозга, остатки сознания
дают команду рукам: оттолкнуть!
Руки не слушаются, а губы, её, Алкины губы, обжигают его лицо и в нём сгорают. Алка закрывает глаза:
– Ты меня любишь? – спрашивает она.
– Очень! – отвечает он.
Сознание гаснет, упругое тело слабеет, становится легче, невесомей. Вдруг Алка вздрагивает и просыпается. Ночь. Тишина. Одна… Нахальная луна вскарабкалась на небо и заглянула в комнату общежития. Алка грозит ей кулаком:
– Уйди, надоела!
За платяным шкафом шепчутся молодожёны. Неприятна Алке чужая любовь, да куда деться от неё? Куда спрятаться? Притерпелась к ней, свыклась.
Донимают только сны. Страшные. Жаркие. Беспощадные…
Снится Андрей, её Андрей. Когда это было?..Да и было ли?!
Алка стояла на остановке. Шёл дождь, от которого не было спасения. И тут появился он. Большой и красивый. С веткой сирени и зонтиком:
– Меня зовут Андреем.
– А меня Алкой!..
Через полгода они поженились, точнее, расписались. Он ютился в одном общежитии, она – в другом. Были ли они вместе?..Как им это удавалось?.. Алке трудно вспоминать, память не знает пощады
Была пятница. Счастливая, выполнившая главную женскую работу молодая мать покидала родильный дом. Андрей нёс сына и всё боялся, что раздавит.
Общежитие встретило холодом
– Не задерживайтесь, молодой человек, – буркнула вахтёрша, привычно пряча в стол паспорт Андрея. Потом спохватилась: – Поздравляю!..
Впрочем, у неё служба, у них – счастье! Настоящее! Пелёнки, распашонки, подгузники. И он, его величество малыш!
– Имя придумал? – спрашивает Алка.
– А как же! – хвастается Андрей.
– Ну!
– Завтра скажу.
– Сейчас! Сейчас! – Алка топает ножкой.
– Ой! Да я же ему слона купил. Во какого! – Андрей, дурачась, разводит руки.
– Слона? Зачем?
– Кататься! Я сейчас, мигом.
Он бежит в своё общежитие. Алка кормит сына и смотрит телепрограмму «Взгляд».
Назад Андрея не пустили, а она ждала. Андрей знал это. Не мог не знать. Была не была!
У Алки крайнее окно на седьмом этаже, как раз у водосточной трубы. И вот, точно ангел с распростёртыми крыльями, он у окна любимой. В комнату летит плюшевый слон.
– Андрейка, ты!
– Я!
Цепляясь за козырёк карниза, Андрей подтягивается.Вдруг железо лязгнуло, поехало...
Алка не слышала крика. Сознание покинуло её.
Потом были похороны, следом за ними – зима...
Сын отдан в приют, как брошен в омут. Алка стала бояться его. Душа застыла, разум надломился. Если можете, судите её!..
– Когда же это было? Сколько тысячелетий назад?!
За шкафом, обыкновенным платяным шкафом, шепчутся молодожёны...
Две недели, как они расписались…