ГЛАВА 1. ПО СЛЕДУ СОВЕСТИ
МОНОЛОГ ПОГИБШЕГО СОЛДАТА
Я вернулся с войны в отчий дом как погибший за Родину.
Попрощаться с семьёй девять дней после смерти дано.
И калитку открыл. И колодец прошёл и смородину,
И продрогшими пальцами стукнул в родное окно.
Застонала изба. Пёс завыл за дощатым курятником.
В тот же миг зеркала повернулись к холодной стене.
И седой капитан, не стесняясь, начальство крыл матерно.
Бедолага не знал, как сказать старикам обо мне.
А потом я ушёл поклониться Престолу Господнему.
И сказал мне Христос: – Выправь плечи. Ты – русский солдат!
Не пристало бранить пацанов, жизнь отдавших за Родину.
Убиенным в бою полагается белый наряд.
И открылись врата – и побрёл я дорогой неведомой.
Позади горизонт – на земле он всегда впереди.
И увидел свой взвод возле самого светлого терема.
И услышал: – Привет! Ну, чего рот открыл?.. Заходи.
Я рванул..Побежал… К лучшим людям из лучшего прошлого.
Сколько выпито слез – и совсем не по нашей вине.
И рассвет полыхнул. И захлопали звёзды в ладоши нам –
Взвод восполнил ряды. Только Мишка Стрельцов на войне.
Жизнь не выдала нам ничего, кроме рода и племени.
А судьба расшибала ещё не окрепшие лбы.
Мы учились стрелять – на любовь просто не было времени.
И несли тяжкий крест – класть друзей в именные гробы.
И погибшие мы, но не павшие духом и совестью,
Собрались в тишине навсегда и на веки веков!
Я вернулся с войны рассказать взводу свежие новости
И приказ получил – доложить, как там Мишка Стрельцов.
Я вздохнул и сказал: – Два раненья Стрельца не исправили:
Он такой же чудак – всё считает себя молодым.
Разреши, командир, нам с ребятами выпить за здравие,
Чтоб последний из нас на земле был подольше живым!
ТИХВИН, 9 ДЕКАБРЯ*
В час суровый за отчий дом
Не ходил я на силы тёмные.
Не писа;л под сплошным огнём
Окаянные похоронные.
По воронкам средь мёртвых тел
Не искал боевых товарищей.
И не видел через прицел
За околицей танк пылающий.
Я – другого календаря!
Не достались мне «зори тихие».
Но девятого декабря
Я всегда говорю о Тихвине.
Здесь, на месте былых боёв,
Повстречал я её высочество.
Здесь когда-то имя моё
Повзрослело и стало отчеством.
Отчего же душа болит?!
Тяжко ей, неспокойно, боязно.
Будто мчится она в Аид
Полуночным электропоездом.
А вокруг, да по всей Руси!
Тьма могил неизвестных воинов…
У кого бы узнать, спросить?..
Нашим душам больнее больного!
*9 декабря – день освобождения Тихвина
от немецко-фашистских захватчиков.
БАЛЛАДА О ГОРЬКОЙ РУССКОЙ ЗЛОСТИ
Я не злоба.Я – горькая русская злость!
Это мой флаг взлетел над Рейхстагом.
Сколько крови моей молодой пролилось
По фронтам, по тылам, по ГУЛАГам…
Это я в сорок первом шагнула на дот
И воскресла в пылающем танке.
Мне Гастелло доверил свой главный полёт,
И меня не купить за полбанки.
Я свинцовой иглой вся прошита насквозь,
Но – живая! По воле Господней.
Я – нормальная русская горькая злость! –
Вот взяла и проснулась сегодня...
ВСЁ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Как мило верить в доброго царя,
О будущем мечтать на сон грядущий
И, отрывая лист календаря,
Надеяться, что новый будет лучше.
Не слышать вздора, глупостей, вранья.
Друзей встречать вопросом о погоде.
Всё возвращается на круги на своя,
А молодость тем временем уходит.
И вот она – незримая черта!
За ней огни последнего причала.
– О Господи! – прошу я у Христа, –
Дозволь спастись и жизнь начать сначала.
Ты видишь сам, разруха, мрак кругом.
Хотя признаться в этом неприятно.
Всё возвращается: Гоморра и Содом,
А молодость уходит безвозвратно.
Господь ответил: – Рад бы, да нельзя!
Со временем шутить никто не вправе.
Одна и та же самая стезя
Приводит на Голгофу и ко славе.
Дом не построить, сидя у костра.
И не согреть холодными сердцами…
Всё возвращается: и дни… и вечера…
А молодость не меряют годами!
ТРИПТИХ
Давай поговорим о доброте!
Откроем окна. Двери – нараспашку.
Наденет солнце свежую рубашку
И в дом войдёт к живущим в темноте.
О милости давай поговорим!
О грустном вспомним, но совсем немного.
Врагов простим – как велено нам Богом.
И жизнь свою любимым посвятим.
***
Стихи замёрзли. Мир сошёл с ума…
Бредёт усталость по годам-ступенькам.
И прошлое стареет помаленьку,
И за зимою следует зима.
Нет лучших дней, и ночи все плохи.
И не простить, и не прийти с повинной.
И женщина глуха, и слеп мужчина,
И на губах погибшие стихи…
***
Не позабудь любимой дать тепла…
Борьба за власть, погоня за карьерой –
Всё мимолётно, всё сгорит дотла.
Но будут у тебя любовь и вера.
И мудрый кот под дубом вековым
Цепь разорвёт и позовёт в дорогу.
Ты будешь жить и жизнь давать другим,
Но не забудь быть благодарным Богу!
К ВОЗВРАЩЕНИЮ ТИХВИНСКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ
Неужели и нас удостоит Господь благодати?!
Не за веру, увы! – Свята Русь, а народ без креста.
Но как много свечей, поминальных свечей у распятий!
И за каждой душа. И у каждой своя высота.
А Господь – он один! И Россия – одна во вселенной!
Есть кого возлюбить. Есть за что умереть в свой черёд.
Всё вернётся на круг Плоть и кровь наши грешные бренны,
Но бессмертна душа! И её Матерь Божия ждёт.
СКАЗ ПРО ТО, КАК ОДНАЖДЫ БЕЛУЮ ЗАВИСТЬ СДЕЛАЛИ ЧЁРНОЙ.
И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
Не всякая правда рождается скоро.
Иную до смерти хранят на груди.
Не каждое яблоко - символ раздора,
Не всякая туча приносит дожди.
Жила-была Зависть. В такой-то деревне
В таком-то году – молода и бела!
С рассветом вставала. И к зорьке вечерней
Всегда успевала закончить дела.
Скотина накормлена – козы, овечки…
И убрано в доме, пирог на столе.
Котёнок Пушок развалился у печки,
И небо прильнуло к усталой земле.
А Белая Зависть на мягкой кровати
Мечтает о счастье, о солнечных днях.
О том, как сошьёт подвенечное платье
И вышьет лебёдушек на рукавах.
А утром однажды, подобно принцессе,
Лицо окропит ключевою водой.
И всё будет так, как написано в пьесе:
И принц молодой, и дворец золотой!
Но очень не нравилось бабке Глафире,
Как Белая Зависть романсы поёт.
У ней-то самой – грязь в холодном сортире
И сорной травою зарос огород.
И бабка Глафира пришла к бабе Дуне,
А та пригласила Фому и Петра.
И сопли летели, и брызгались слюни,
И брага в стаканы лилась до утра.
– Ну, что будем делать? – спросила Глафира.
– Придумаем что-нибудь, – фыркнул Фома.
А Пётр засмеялся: – Историю Мира
Листай перед сном, дорогая кума!
Возьмём бочку с дёгтем. А дальше всё просто:
Испачкать ворота – всего-то делов…
И Белая Зависть от липких вопросов
Сама почернеет, поклясться готов.
Ну, что приумолкли? Ещё по стакашку! –
И злая усмешка слетела с лица.
И взвизгнули петли, и дверь нараспашку,
И горе-трава зацвела у крыльца.
А Белая Зависть покрылась позором.
И чёрною жабою стала она…
Не каждое яблоко – символ раздора,
Не всякая правда смертельно больна.
ЗАЛОЖЕННАЯ СОВЕСТЬ
Решил я совесть сдать в ломбард.
Зашёл в шикарный зал.
В смятенье бросил робкий взгляд
На тучных вышибал.
– Ну-ну! – сказал хозяин-«шкаф». –
Чего раззявил рот?!
У нас не пьют на брудершафт,
Ты перепутал вход.
Блеснуло золото в зубах,
Забрызгало слюной…
А я, в поношенных штанах,
Голодный и больной,
Решал единственный вопрос:
Предать иль не предать?
Как будто пачку папирос
Пришёл на хлеб менять.
Но «шкаф» был опытен, умён,
Нахален, как паук.
Занёс меня в реестр имён
И совесть – хлоп в сундук!
– На, получай за вещь сполна
И дальше падай вниз,
Тебе дарует сатана
Бессовестную жизнь.
Я пропустил его намёк,
Квитанцию в карман:
– Мерси, мусьё!
– Прощай, совок!
Да здравствуй, Нью-Иван!
И вот я в новеньких штанах –
Гуд монинг! Видерзейн! –
На незнакомых языках
Приветствую друзей.
Лечу в Нью-Йорк. Качу в Париж.
В Канаду. В Амстердам.
Верчу дела. Блюду престиж.
Хожу по головам.
Сметать преграды на пути –
Неслабая стезя…
Да только в отчий дом войти
Без совести нельзя.
Я поражён, сражён, побит,
А бес мой – тут как тут.
– Спеши в ломбард, – мне говорит.
И поднимает кнут.
Знакомый зал.
Всё тот же «шкаф»,
Да я – не дуралей!
Со мною пили брудершафт
Потомки королей.
– Здесь вещь моя! – кричу я в лоб. –
Вот деньги, документ…
Давай скорее, остолоп,
Высчитывай процент.
«Шкаф» заскрипел.
Что взять с него…
Открыл ногой сундук.
Но не увидел ничего
Ни в нём я, ни вокруг.
Лишь только старые штаны.
Да пыль. Да таракан…
А «шкаф» глядел со стороны
И водку лил в стакан…
ДОРОГА В НИКУДА
Война Миров – дорога в никуда …
В преддверии Великого Суда
Собрал Всевышний подданных своих.
Про жизнь спросил и о делах земных.
И гром гремел, и бледен был Господь.
Француз ответил:
– Миром правит плоть!
– Мы не согласны! – возразил еврей…
А русский молча выпил за друзей
И положил горбушку на стакан…
А мусульманин руку на Коран.
И лица в ожиданье напряглись…
Господь воздал, и души вознеслись…
Блажен, кто верою и помыслами чист!
– А как же мы?! – воскликнул атеист.
И погрузилась, суша в океан…
Познали Господа потомки обезьян
БАЛЛАДА О БЛАГОРОДНЫХ МЕТАЛЛАХ
Господь дал людям серебро.
И злато дал! И всё – с избытком…
А Сын Его погиб под пыткой –
За то, что веровал в Добро.
За то, что знал всё наперёд,
«Распни, распни!..» – кричал народ.
Компьютер заменил перо,
Но не избавил мир от злобы…
Однажды Злато высшей пробы
И высшей пробы Серебро,
Кольцо и дамский медальон,
Попали на аукцион.
– Ну вот! – съязвило Серебро, –
Ты – лот четвёртый, я – десятый.
Сейчас вальяжные ребята из антикварного бюро
Почертыхаются слегка и продадут нас с молотка.
– Глупцы! Гореть им всем в огне!
Причём в аду! – сказало Злато. –
Я знало Понтия Пилата,
А перст его был братом мне.
Мы ужас сеяли и страх…
– Мой друг! Ты сбрендило никак! –
Расхохоталось Серебро. –
Ну, где теперь твой прокуратор?!
А я касалось губ Сократа,
Шепталось с женщиной его.
А мудрость, золотце, не власть:
Купить нельзя и не украсть!..
Два лота, страшно дорогих,
В хвальбе не ведали предела.
И Матерь Божия смотрела
Печально-горестно на них.
Вовек не видела добра
Она от злата-серебра.
Назавтра грянула война.
И было царствие Булата.
И продалось за водку Злато,
А Серебро – за горсть зерна.
И Бога вспомнили они.
И гвалт толпы: «Распни, распни!..»
И слёзы были у креста…
Добро и Зло – в одной упряжке!
И, может, в нищенке-бродяжке
Душа воскресшего Христа…
А люди гибнут за металл…
– Прости, Отец, их! – Сын сказал.
ЛАМПАДА
Притворяться святыми не надо.
Все грешили когда-то немного…
Верой-правдой служила я Богу
И была неподкупной лампадой.
А когда Бога в доме не стало
И убрали иконы с божницы,
Погасили меня… И светиться
Я, заплёванная, перестала.
– Свет твой вреден! – сказали мне строго,
Отобрали чины и награды.
И добавили тихо: – Так надо!
Умер Бог! Слава новому Богу!
Тотчас ангелы миру явились.
Впрочем, было так... Много раз было.
И безмолвную, ту, что светила,
Опрокинули те, что молились!
НЕ ПОМНЮ, НЕ ЗНАЮ…
ИЛИ ПРЕДЧУВСТВИЕ АПОКАЛИПСИСА
Не помню, куда я ехал…
Кричало, взывало эхо:
– Не время сейчас молиться!
Сын первого человека –
Презренный братоубийца.
И камни поднялись в воздух,
И задрожали звёзды,
И понеслась потеха…
И ужаснулось эхо.
Умолкло. Но было поздно.
Всё в прошлом!.. И всё так будет!
Ни звёзд, ни судей, ни судеб!..
И солнце глядит сурово
На мёртвых… И Божье слово:
«Не троньте Каина, люди!»
Не помню, куда я ехал,
Не знаю, что стало с эхом…
О Боже! Дозволь мне проснуться….
АПОКАЛИПСИС.
МОНОЛОГ СОЛНЦА
Господь мне сказал: «Свети!» –
Всё просто, и всё понятно.
Быть нужным всегда приятно.
Почётен огонь в пути!..
И сотворил мне твердь. *
И сделал своей звездою.
Земля была молодою,
Не ведала слова «смерть».
«Свети!» – повторил Господь.
И появились люди.
Хорошее да прибудет!..
Восславьтесь, душа и плоть!
Прошли миллионы лет.
И вот человек однажды
Сказал: «Солнце зрит не каждый,
А Господа просто нет!»
И всё!.. Помню шквал огня…
Господь Тьму вернул обратно.
Холодный Мир лёг на ватман –
Без веры и без меня…
*Небесная твердь - небо, небесный свод.
ГОРИЗОНТ
Памяти безвременно ушедших из жизни
русских поэтов.
Есть мачты, паруса – да ветра нет!
Есть горизонт – да лодка на приколе…
Жить на чужбине, лес валить в неволе,
В могилу лечь в расцвете сил и лет –
Такая у поэтов русских доля!
Напрасно ветер бьётся взаперти,
Пытаясь вырваться и разорвать оковы.
Ему ль не знать – действительность сурова!
И гаснут звёзды на её пути.
И горизонт недосягаем снова
РАЗМЫШЛЕНИЯ У РАЗБИТОГО КНИЖНОГО ШКАФА
Вот ты и умер, книжный шкаф!
Неужто твой философ прав
И сбудутся его пророчества?
Но, право, умирать не хочется! –
Недолюбив, недомечтав…
От человечества устав,
Земля запросит одиночества
И первозданной тишины,
И книги будут сожжены…
И пыль захватит власть на полках…
Не тронут душу у ребёнка
Герои сказочной страны…
И овдовевшая двустволка
У обезглавленной стены
Какой неведомо страны
Замрёт под тяжестью вины
За то, что разбудила волка
Посредством пули и курка,
По воле пьяного стрелка
В угоду царственным подонкам.
Но хищно лязгнули клыки…
И души – в крик! И небо клочьями…
Вся в ранах, шрамах, кровоточинах,
Земля решит, что жизнь закончена,
И распадётся на куски.
***
Что ждёт нас в мире бестелесном?
Вольготен будет или тесен
Нам уготованный приют?..
Какие растворятся двери?
Но, может, каждому по вере
Не подадут, а воздадут?
Там поздно думать о премьере!
Не будет зрителей в партере.
И лампы в зале не зажгут.
Неужто сбудутся преданья?
И Тот, кто выше всех по званью,
Придёт вершить Великий Суд…
Но, может, предсказанья врут?
БАЛЛАДА О ЦИФРАХ,
ИЛИ ГРИМАСЫ СТАТИСТИКИ
Колонки цифр ворвались в тронный зал.
Переполох поднялся во дворце.
– Наденьте маски! – Дьявол приказал. –
Мы в тридевятом дантовом кольце.
Здесь шум и гам. Здесь страшная жара.
Больную душу ставлю на зеро…
Я ложь глушил стаканами вчера,
А нынче правды вылакал ведро.
Колонки цифр построились стеной,
Привычный мир ломая и круша.
– Пришли за мной… Они пришли за мной! –
Вопит моя заблудшая душа…
Всё! Ставки сделаны… Жду Страшного суда.
И слышу шёпот: – Выпало зеро!
– Вы чем-то недовольны, господа?
Я нынче правды вылакал ведро!
Колонки цифр взорвали тронный зал.
– Снимите маски! – Дьявол приказал…
СТРАННЫЙ СОН
Странный сон вижу я: черти с духами
Безобразничают, дуют в ухо мне:
– Выпей, друг! Насладись «беломо;риной».
Ты сегодня прощаешься с Родиной!
«Вы чего», – говорю, – завелись с утра?»
– А того! – говорят, – пировать пора!
Силы тёмные, силы несметные
Одержали победу над смертными.
Извиваются тропочки узкие,
Колобродят берёзки нерусские.
И нахально зовут в заведения
Легкомысленные привидения:
– Эй, мужик, заходи, кушать подано!
Русь твоя с молотка будет продана.
Слишком долго сидел ты на привязи,
Думал, кто-то другой воз твой вывезет.
Но сорвался с цепи, как шатун-медведь.
И коня задрал и свалил на ведьм…
– Вы чего? – повторяю в смятении.
– А того! – шелестят привидения.
Я зевнул и очнулся в полиции.
Значит, точно – дошёл до кондиции,
Раз мерещатся всякие глупости.
Вот сейчас поколотят и выпустят.
Так и вышло. Шагаю довольный я.
Слава Богу! Страна наша – вольная!
Босиком по родным по колдобинам
Мимо памятника русским воинам.
Прохожу всю дорогу центральную
И сворачиваю на Вокзальную.
Там пивнушка. Там – Варька Рогожина!
Дух ядрёный! И всё как положено…
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛАМПОЧКИ
Её прообраз мощностью в сорок Ват,
светил в туалете одной городской квартиры…
но однажды засиял так…
Я не помню – когда и откудова
Появилась у нас эта лампочка.
Может, с Вологды, может быть, с Чудова…
Но не важно – не светская дамочка.
И светила по первости тускло так.
Может быть, не старалась особенно.
Сорок Ватт в электрических мускулах
Не спешили знакомиться с Родиной.
Туалет, впрочем, дело интимное.
И светить в нём особенно нечего.
Сделал дело своё по-спортивному –
И гуляй, и приятного вечера!
Я свалился в постель раньше времени.
Рядом пиво поставил прохладное.
Засыпаю, но чувствую теменем:
Что-то в доме творится неладное.
Я поднялся, обул ноги в тапочки,
Опорожнил бутылку до донышка.
И бегом в туалет, там же – батюшки! –
Лампа светит что ясное солнышко.
От макушки до пяток просвеченный,
Словно в суд заявился с повинною,
Я на стенку, а стенка-то с трещиной,
И страшенный паук с паутиною.
Я за дверь. Свет за мною – в прихожую.
Голова сразу кругом поехала.
Мне – хозяину! – пьяною рожею
Угрожает небритое зеркало.
Завопил я и ринулся в комнату,
Спотыкаясь, петляя по-заячьи.
На стакан наступил перевёрнутый,
Чертыхнулся в сердцах на ночь глядючи.
Тут окурки пошли из-под плинтуса.
Заскулила посуда за вёдрами.
И дурацкое дерево фикуса
Посмотрело совсем не по-доброму.
Как такое стерпеть безобразие!
Я сорвал с ног дырявые тапочки…
Спите мирно, Европа и Азия!
Взмах руки… И ни света, ни лампочки.
А потом, наклонясь над осколками,
В полумраке, но в полном спокойствии
Я сказал: – Ах, какие мы – тонкие! –
И напился с большим удовольствием…
ЗАКОН ЗЕМНОГО ТЯГОТЕНИЯ
Велик закон земного тяготения
И справедлив – когда есть парашют…
Мы с лучшим другом в день его рождения
Зашли в кафе под вывеской «Приют».
Купили водки, сигареты «Невские»
И закусь взяли и открыли рты.
И друг сказал: – За марки, за немецкие,
Я в Ленинграде брошен был в «Кресты».
А нынче сын мне подарил сто долларов,
Каков нюанс! Что скажешь, старина?!
Невестка, правда, почернела здо;рово.
Куда ни глянь – везде её слюна.
Мы закурили…После водки выпитой
Душе и телу сделалось теплей.
И память возвратила пережитое…
И я сказал: – Не надо про детей!
Они в рывке, а мы с тобой в падении,
И до земли каких-то пять минут…
Велик закон земного тяготения,
Но нам достался рваный парашют.
ЗАКОН РАВНОВЕСИЯ
Чашу заклеишь – бокал разобьёшь.
Это закон равновесия.
Если есть правда, должна быть и ложь!
Так почему же не весел я?
Горе и радость, огонь и вода –
Вехи, столбы пограничные...
Власть у судьбы не забрать никогда
Без равновесия личного!
Задан вопрос, но не найден ответ! –
Возгласы… мат… междометия…
После заката приходит рассвет,
После забвенья – бессмертие…
Чашу заклеишь – бокал разобьёшь.
Это закон равновесия.
Если есть правда, должна быть и ложь!
Так почему же не весел я?
ПАМЯТИ ЖЕРТВ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ ТРАГЕДИИ*
Девочке Тане четыре годочка.
Девочка Таня проснулась вдруг ночью.
Мамочка, мама! – всплакнула девчушка. –
Дай мне попить.
Мне не спится… Мне душно…
Но не ответил ей голос знакомый.
Что же случилось? Нет мамочки дома?
С преданным другом – тряпичным медведем -
Маму искать побежала к соседям.
Долго ручонки в квартиры стучали.
Двери железные не отвечали.
Звёзды погасли, луна не светила.
И тишина… и могилы… могилы…
Всё. Просыпаюсь. Вползаю в сознанье.
Жив и здоров!.. Не в тюрьме. Не в изгнанье…
Ночь на исходе. Грядёт воскресенье.
Боже! За что мне такие виденья?!
Встал. Закурил. Выпил самую малость…
Дочка в кроватке во сне улыбалась.
Дедовы ходики время считали –
Прошлое с будущим соединяли.
Сон. К чёрту сон! Настежь окна и двери.
Я не хочу! Не желаю! Не верю!
Было не так всё. Вот первые строчки:
Спит сладко-сладко, ручонку под щёчку,
Девочка Таня… И близится Пасха…
Жаль, что Чернобыль - не детская сказка…
*Чернобыльская трагедия – это печальный урок для человечества.Самая грандиозная техногенная катастрофа
произошла 26 апреля 1986 года, на 4-м блоке Чернобыльской атомной электростанции в небольшой городке-спутнике под названием Припять.
ПАМЯТИ ЭКИПАЖА ПОДЛОДКИ «КУРСК»
Приговор был, как выстрел, коротким…
Содрогнулась от боли страна.
На затопленной в море подлодке
Очутилась внезапно она.
«По местам!» – прогремела команда…
Ложь красива и многим к лицу…
А суровая, горькая правда
По плечу только Богу Творцу!
Если совесть слепа и безмолвна,
Ей цена - два стакана вина!
Мир дрейфует на лодке огромной
И не видит опасного дна.
Убиенным бессмертье даруют!
Свечи ставят на Млечном пути…
Дайте воздуха, добрые люди!
Царь Небесный, грехи отпусти!
Приговор был, как выстрел, коротким…
ВСПОМИНАЯ БОРОДИНО, ИЛИ В ЛИХИЕ 90-е...
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
французу отдана?..»
М.Ю.Лермонтов, «Бородино».
Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Земля охвачена пожаром до самой Колымы?
Нам сволота швыряет кости,
Но нет зубов. Нет даже злости!
И стонут предки на погосте: – Богатыри не вы!..
Плохая нам досталась доля…
Но чу! Уж свищет ветер в поле!
Он весть несёт. Господню волю…
Услышьте же, волхвы!
ЛЕГЕНДА О ПАЛАЧЕ
Пролог
Прошлого не украсть
Ни палачам, ни судьям,
Боги имеют власть,
А умирают люди…
Часть I. Начало. XX век
– Из народишка, что половчей,
Сколочу я артель палачей
И начну без эмоций и слов
Животы отделять от голов…
И запрыгал палач, точно мяч.
Поскакал по Расее палач.
Прыг да скок – по полям, по долам,
По рукам, животам, головам.
И молились ему палачи,
И хихикали бесы в ночи,
И дремал русский дух на печи;…
Не кричи, помолчи, промолчи…
Часть II.Смерть палача
В извечных странствиях за славой и успехом
Я попросил владыку тьмы и зла
Продать мне стрелы для борьбы со Смехом
И разрешить стрелять из-за угла.
И, получив поддержку их злодейства,
Назло плеяде жалких добряков
Я превратил расправу в святодейство,
Мир разделив на злых и дураков.
Я не щадил ни тело и ни душу.
И презирал послушных мне людей.
Я кораблям велел ходить по суше,
Автомобилям – ползать по воде.
И вот, когда добрался до вершины,
Которую так долго воздвигал,
Болезнь меня ударом страшным в спину
Монашке чёрной бросила к ногам.
Ну, всё, конец! Не будет больше Смеха.
Никто не влезет с шуточкой в окно.
Свершилось то, к чему я долго ехал.
И мне впервые сделалось смешно!
Часть III. Похороны палача
Были рядом они. И свеча,
И плевок на портрете строгом…
Провожали глаза палача,
А уста отпевали бога.
Жил да был человек и ушёл.
В землю лёг – обычное дело.
Но плевку было нехорошо,
А свеча исцелить не смела…
Часть IV. Память.
Ей разбивали губы,
Клеймили за нрав и спесь.
Крошили и рвали зубы…
А Память была… и есть
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА
СУКИН СЫН
Я – щенок неизвестной породы!
Сколько нас – друг на друга похожих,
Обречённых на долгие годы
Цепь влачить, устрашая прохожих.
Первым делом из кожи добротной
Мне хозяин сварганил ошейник.
И ремень заграничной работы
Для острастки повесил в передней.
А потом, точно школьника в классе,
Стал учить меня тайнам природы.
Он военный, полковник в запасе.
Ну, а я – неизвестной породы!
И, когда в середине урока
Я посмел ухмыльнуться недобро,
Он сказал мне: – До Бога далёко! –
И добавил, ударив под ребра:
– Господа не прощают обиду.
Зуб за зуб! А за глаз – оба глаза!
Чтобы не раздавили, как гниду,
Не кусайся, щенок, без приказа!
Научись подчиняться командам,
И тогда у тебя, пёс безродный,
На десерт будет торт шоколадный,
Суки будут и всё что угодно…
Человек – фантазер от природы.
Тюрьмы выдумал… выстроил лично.
А щенок неизвестной породы
Лапу поднял – и всё как обычно…
СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА
Я со сворой собачьей расстался вчера,
Но к волкам не примкнул – не стерпелся.
Волчья жизнь – это долгая ночь без костра,
К чёрту сказки про храброе сердце!
Только клич вожака: – Навострите клыки!
На разбой собирается стая! –
А голодные псы за мясные куски
Пятки лижут у хмурых хозяев.
Совершенно один. Без родных и друзей.
Без врагов – не бывает, однако…
Я завыл на луну и у чьих-то дверей
Взял и умер бездомной собакой.
Только клич вожака: – Навострите клыки!
На разбой собирается стая! –
А голодные псы за мясные куски
Пятки лижут у хмурых хозяев.
МОНОЛОГ РУССКОГО ИКАРА
Бесновалась толпа, алкоголем наполнив аорты:
– Человеку летать не дозволено, глупый Икар!
Я парил над землёй – колыбелью живущих и мёртвых -
И в созвездии Псов справедливость для мира искал.
Мне свистели вослед. Предрекали тюрьму и верёвку.
Сила силу брала, и судьбина точила косу.
Я смотрел на людей. Было грустно, обидно, неловко –
Что скажу я Творцу? Весть какую Ему принесу?
Равнодушный народ равнодушно бродил по дорогам.
Он не верил в себя, и страшила его высота.
Лицемерный народ лицемерно кричал мне с порога:
– Выбрось крылья, Икар! И печать наложи на уста.
А на грешной земле, где был я неугодным и лишним,
Горизонт засыпал, и заря торопилась к нему.
Я о солнце мечтал. Я хотел говорить со Всевышним.
Кто сказал, что богов знать при жизни нельзя никому?!
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОД СТУК КОЛЁС
Какая ты все же большая –
Россия, Отчизна моя!..
Но дождь…Он не землю питает,
Он тупо пытает меня.
Попутчик мой, враль первоклассный,
Смешит простодушный народ.
Меняются станции, кассы…
А дождь всё идёт и идёт…
И вьются тропинкою узкой,
Петляют верста за верстой.
Земля называется русской.
А русскою - значит святой!
Но вырвалось солнце из плена -
И к людям, в сердца и умы.
И кровь заспешила по венам,
А значит – не мёртвые мы!
Я сбросил покорность с коленей -
И к чёрту… в окно… на перрон…
И ветер с настоем сирени
Ворвался в плацкартный вагон.
И снова тропинкою узкой
Петляют верста за верстой.
Земля называется русской.
А русскою - значит святой.
ЧЁРНЫМ ПО БЕЛОМУ
У соловья отобрали рощу!
Но дали взамен особняк у моря.
И слуги ему заказали яства
И самые лучшие в мире вина.
У соловья отобрали небо!
Но выстлали пол дорогими коврами.
И люстру повесили из самоцветов.
И привезли золотую рыбку.
У соловья отобрали звёзды!
Но главную роль предложили в спектакле.
И зрителей дали – громадный город.
И фонограмму аплодисментов.
И рыбке велели: – Сверши нам чудо!
Заставь соловья песни петь в неволе...
И рыбка покорно хвостом вильнула.
И соловей обернулся дятлом.
У соловья отобрали рощу...
У соловья отобрали звёзды...
Стучит по стволу одинокий дятел.
А чудо обратной дороги не знает...
МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ «ЗАПОРОЖЕЦ»
Я по дорогам русским,
Ухабистым и узким,
Не ведая нагрузки,
Повсюду проезжал.
А надо мной смеялись,
Глумились, издевались:
Мол, если ты машина,
То ты – большой нахал!
Я говорил прохожим,
Противным, толстокожим:
– Малышка «запорожец»
Ни в чём не виноват.
Но злая, как овчарка,
Крутая иномарка
Под магазинной аркой
Разбила мне фасад.
Хозяин мой взбесился.
Он никогда не злился,
А тут за лом схватился,
Ужасно побледнев.
А тот, кто был в «тойоте»,
Швырнул нам по банкноте -
И в крик: «Куда вы прёте?
Не видите, я – лев!»
Наглец и образина!
Хлебнул, видать, бензина.
И думает, скотина,
Что он большой спортсмен.
А был бы я КАМАЗом,
Не так бы пел, зараза!
Неделю б с унитаза
Не слазил, супермен!
Мне надоели лорды,
«Фольксвагены» и «форды»,
Я «запорожец» гордый -
От фары до руля.
Хохол наполовину,
Я родом с Украины,
Династии старинной -
На зависть «жигулям».
Потрепанный, помятый,
Я в доску свой, ребята!
Ни Англии, ни Штатов
Не знаю, не хочу!
На дерзкую «тойоту»
Отправлюсь на охоту
И возле поворота
Мерзавку проучу.
МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ «КАМАЗ»
Не прошу ни награды, ни милости.
Мне бы волю да ветра глоток!
Я, КАМАЗ, на дорогах извилистых
Отбываю пожизненный срок.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат.
У хозяина – дома две дочери.
Он спешит, подгоняет мотор.
Я скриплю тормозами рабочими,
И соляра сочится из пор.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат
С человеком тягаться бессмысленно!
Мы летим… Мы в крутом вираже…
Мой прицеп догорает под Тихвином.
И печаль на пустом гараже.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат.
ЧЕТВЁРТЫЙ ПОВОРОТ
Мне нужен был четвёртый поворот.
Сказали мне: за ним златые горы!
И я услышал и рванул вперёд,
Доверив жизнь бездушному мотору.
И первый перекрёсток пролетел
Легко и просто, на одном дыханье.
Но я не знал, что угодил в прицел,
Победа – всем безумствам оправданье!
А во второй раз вырулить не смог…
И кровь была. И страх, и трос буксирный.
И руки мамы… Но забыт урок,
И вновь колёса на дороге пыльной.
И снова ветер, солнце, звездопад…
Я весел и влюблён и очень молод.
И скоро буду сказочно богат
И подарю любимой светлый город…
Но где несчастный третий поворот?
Мне без него не одолеть четвёртый...
Визг тормозов… Врубаю задний ход,
А там мосты горят и воздух мёртвый.
Дороги нет! Нельзя ни вверх, ни вниз…
О Господи! Слепа душа без света…
И внял Господь!.. И возвратил мне жизнь!..
А поворот четвёртый спрятал где-то….
МОНОЛОГ МЯТЕЖНОЙ ДУШИ ПОГИБШЕГО ПОЭТА
Вглядитесь, в траур небеса одеты,
Не светит ковш Медведицы Большой…
Я навсегда покинула поэта:
Нет больше сил – служить ему душой!
Он не жалел меня, всё гнал куда-то. –
Спешил прийти, увидеть, победить.
Был бунтарём, мечтателем, солдатом…
Всех ран его не счесть, не залечить.
Я задыхалась, в мир попав жестокий,
А он слезинки собирал мои,
И превращал их в буковки и строки,
И строил храм на собственной крови.
А коль, случалось, слов недоставало
И стены воздвигались кое-как,
Он всё ломал. Всё начинал сначала.
И снова боль… И пена на губах!
Он рвался ввысь, срывался, падал в бездну,
Но всё прощала, понимала я:
Раз есть поэты - значит есть надежда!
А нет надежды - нет и бытия!
Я столько с ним скиталась по дорогам,
Что от меня он, видимо, устал…
И я ушла. Ответ держать пред Богом,
А мёртвый он – взошёл на пьедестал!
Шпень Владимир, СТАРЫЙ ПЕРДУН ШПЕНЬ