Стихи и лирика на Я-пою Добавить стих

Зачем полез через забор?

Мне говорили, там собаки.

Решили те, что лезет вор…

Зря не поверил, думал враки.

  Вот и нашёл короче путь,

  Идти там думал незаметно.

  Да вот собак не обмануть,

  Я их унять пытался тщетно.

Хотелось быть умнее всех,

Но в дураках сам оказался.

И на штанах полно прорех,

И чудом жив тогда остался.

  С трудом отбился от собак,

  Меня спасти сумели ноги.

  Кого винить, я сам чудак,

  Полез туда, где нет дороги…

Ну, вот и сбил себя со счёта,

Придётся заново считать.

Где брать овец, моя забота,

Прошло желание поспать.

  Глаза открыты, мне не спится,

  И приходить не хочет сон.

  Могло бы что-то и приснится,

  Но вместо сна армагеддон.

Как много время до рассвета,

Считаю вновь овец стада.

В чём виноват, за что мне это,

Сон не приходит, вот беда.

  Всю ночь не сплю, и не охота,

  И вспоминаю чью-то мать.

  Ну, вот и сбил себя со счёта,

  Придётся заново считать…

Исчезла Муза и сломалась лира,

К беде в довесок убежал Пегас.

Перо не пишет, высохли чернила,

И скрыли тучи от меня Парнас.

  В единый миг исчезло вдохновенье,

  Понятно мне, его не отыскать.

  Сверкнув зарницей, тает озаренье,

  И больше нет желания писать.

Чиста бумага, не единой строчки,

Забыты рифмы, брошены слова.

Стих завершён, уже дошёл до точки,

Пусть отдохнёт немного голова.

  Перо сломалось, высохли чернила,

  И неприступным кажется Парнас.

  Сбежала Муза, с ней исчезла Лира,

  Заржав, ехидно, ускакал Пегас…

Кто ты по жизни - Обормот,

И в этом искренне уверен.

Живу с тобой, который год?

Но твой характер неумерен.

  Всего добиться можешь ты,

  Натура вредная с рожденья.

  Глаза пронзительно чисты,

  Позволю всё, от умиленья.

Но всё же ты – нахал и гад,

Наверняка об этом знаешь.

Играть со мною очень рад,

И быть хозяином желаешь.

  Тебя зову я – Вредный кот,

  И звать иначе не намерен.

  Кто ты котяра – Обормот,

  Что это так, вполне уверен…

Мы начинаем ближний бой,

Словами злыми перепалка.

Мне не управится с тобой,

В твоей руке зажата скалка.

  Весомый довод сей предмет,

  Ты убеждать меня умеешь.

  Твоя взяла, тут спора нет,

  Уже молчу, не то огреешь.

Затеял зря ненужный спор,

С тобою спорить бесполезно.

Меня не слышишь ты в упор,

Об этом мне давно известно.

  Пол подмету, твоя взяла,

  Недолго я сопротивлялся.

  Ты даже веник принесла,

  А я за ним идти собрался.

Зачем мы спорили с тобой,

Была напрасной перепалка.

Опять проигран новый бой,

Весомый довод – это скалка…

Баллада о военных детях

В войну носила на зак`укорках

Меня сестрёнка в 10 лет.

И подбирала нас полуторка,

Коль был везения билет.

Сбирала мать нам в путь-дороженьку,

Что не сменяла на еду.

И в узелок иконку-боженьку

Сестре приткнула на ходу.

Я в спину врос сестре мозолями,

И мы вдали от большака

По деревням сердца мозолили

Прося за вещи молока:

Лампада, решето, два слоника,

Графинчик синий для винца,

Листок обоев серый, тоненький –

Для фронтового письмеца.

Увидев наши вещи лишние,

Крестьянки никли головой

И со своими ребятишками

Кормили скудною едой.

Везде, сестру увидев, взгляд ли мой,

Дверь не боялись открывать.

И приносили мы назад, домой,

Те вещи, что давала мать:

Лампаду, решето, два слоника,

Графинчик синий для винца,

Листок обоев серый, тоненький –

Для фронтового письмеца.

А молока окрест не видели

В заволжской  хилой стороне.

В хлевах пустых простились с вилами

Давно в воюющей стране…

Что за дядя бородатый,

Носом покрасневший?

И уже слегка поддатый,

Взгляд осоловевший.

  Не водой он угостился,

  Водочкой пропахший.

  Еле ходит, притомился,

  Дед Мороз уставший.

Без Снегурки он идёт,

Может, разругались?

Или водку где-то пьёт,

Вот и распрощались.

  На себе мешок таскает,

  В нём подарки носит.

  Перепьёт и потеряет,

  Может где-то бросит.

Не упал, хотя и датый,

Взгляд осоловевший.

Что за дядя бородатый,

Вусмерть, окосевший…

Узрев ворота, встал баран,

На них уставился сердито.

Сейчас пойдёт он на таран,

Ломать их будет деловито.

  Знать скоро щепки полетят,

  Жаль будет новые ворота.

  Всего неделю здесь стоят,

  Но как удержишь, идиота.

Своим упорством он особ,

И на ворота смотрит тупо.

Сломает всё, бараний лоб,

Ему плевать, что это глупо.

  Как быстро время истекло,

  Барана злость уже пропала.

  Упрямцу, как-то, но дошло,

  Прочны ворота, из металла…

Выпью пива и хмелею,

И ещё растёт живот.

Бросил пить и не худею,

Но хотел наоборот.

  С животом не интересно,

  Надоел, мешает жить.

  Как убавить, не известно,

  И пивка хочу попить.

Не понять, чего желаю,

Сам себя уже извёл.

Всё никак не похудаю,

И живот я приобрёл.

  Пиво пить не перестану,

  Организму не вредит.

  Пью немного, по стакану,

  Возбуждает аппетит.

Есть бросал и не худею,

Не убавился живот.

Выпил пива, и хмелею,

Но хотел наоборот…

Июль - и осень далеко,

пчела целуется с цветком,

по росным травам босиком

дойдёшь до белых облаков.

Упали капельки зари -

алеют гроздьями рябин,

поймёт, кто искренне любил,

о чём воркуют сизари.

Жаль - скоро птичьим стаям в путь,

что чёрный волос в серебре,

что дождь ночной, как в сентябре,

стучит и не даёт уснуть.

На травах палых листьев медь...

у свеч два белых мотылька

лишь крылья обожгли слегка,

но знают, как легко сгореть.

Валерий Мазманян

ВОЕННАЯ ПРАЧКА

                              Никто не забыт, ничто не забыто!

Бельё, оно ведь потому «бельё»,

что выбелено было у корыта,

где старшина суёт свой нос сердито,

а военпрачка в дыме слёзы льёт.

Дрова стреляют в ноги под котлом

обмывочной передвижной ДЕЗроты.

Солдат помытый выглядит орлом,

на миг забыв усталости пехоты.

А военпрачка в дыме слёзы льёт,

захватанная в шутку мужиками.

Её детей заметил самолёт,

И, расстреляв, ушёл под облаками.

Скребёт она солдатское ха-бе,

а видит мужа под осенней вишней,

который норовит корзинкой лишней

склонить её на стопочку в обед.

«Где он сейчас? Давно уж писем нет.

В каком окопе? Тоже ведь – пехота.

Пусть лучше – госпиталь. Ведь только тридцать лет!

Так сверлит мысль. Прогнать её охота…»

Но вздрогнула возле машин земля, -

и треска дров не стало прачке слышно,

и на руках мозоли не болят…

Оборвала война и образ вишни.

Блокадные дети

И всё тревожит память колкостью

простое в Ленинграде слово «смерть»,

где дети с философской стойкостью

ложились, чтобы тихо умереть.

Фронтовой треугольник

Сторговала мать за махорку

Голубую чудо-тарелку.

Она красила нашу горку

Отражая в себе горелку.

Увидал голубые дали

Из глухого столетья мастер:

В роспись он не пустил печали,

Будто мрак ему глаз не з`астил.

А когда треугольник с фронта

К нам пришёл, будто чудо с неба, -

На тарелке той, с позолотой,

Появился кусочек хлеба...

Спаситель, осени в дорогу,

Как  ангел, буду я внимать,

Душа моя стремится к Богу,

Который дал мне благодать.

Душа летит, границ не зная,

От зла спасаясь и меча,

И, мудрость Бога познавая,

Она зажжется, как свеча.

И  ничего ей не мешает,

Вокруг опять один покой.

Душа ликует и пылает,

А ты поверь и тихо пой.

И убедились мы воочью,

Что нет врагов  -  одни друзья.

И мы к Тебе стремимся ночью,

Тебя  познать  -  познать себя.

Нам небеса свет излучали,

И Голос Божий всем гласил,

Чтоб сердце билось без печали

И радость прибавляла сил:

Любить и Бога, человека,

Любить живое на земле.

Любить больного и калеку,

Любить при свете и во мгле!

«МЕССЕРШМИТТ»-1941

Мой «Мессер» вершины деревьев стрижёт, -

Я резко иду на атаку.

В моей голове от приказа свежо, -

Как шлёпнули штампом по бланку!

Сейчас я сетчатку на глаз натяну,

И вот они все – у прицела в плену!

Дорога широким штыком в горизонт

Воткнулась и дышит. Живая!

У беженцев там не раскроется зонт,

Когда их свинцом поливаю.

Сейчас я сетчатку на глаз натяну,

И вот они все – у прицела в плену!

Тележки везут, чемоданы, узлы…

Наверно, - еврейская масса.

А пули у «Мессера» метки и злы.

Хайль Гитлер! В пикЕ я ворвался.

Сейчас я сетчатку на глаз натяну,

И вот они все – у прицела в плену!

Мой фюрер сказал: «Во врага своего

Велю я вам верить как в Бога!».

Я небо закрыл, и теперь оттого

В телах замирает дорога.

Сейчас я сетчатку на глаз натяну,

И вот они все – у прицела в плену!

Коль ты не ариец, - Германии враг!

Я палец кладу на гашетку.

Сейчас… Вот сейчас всех отправлю во мрак, -

Россию срисую в планшетку!

Я только сетчатку на глаз натяну,

И вот они все – у прицела в плену!

……………………

Но палец у лётчика будто присох, -

Дорожная пуля попала в висок…

ВОЙНА. ОЖОГИ. «У матерей пропало молоко…»

                             Всем мамам Великой Отечественной войны

У матерей пропало молоко,

Когда в родильном доме их пронзили

Известием о том, что началась война.

А нам, рожденцам, было далеко

До смысла – почему нас выносили

Бегом, как будто жизнь у мамы сочтена.

Ах, мамочки войны, своим чутьём

Вы отделяли чистый тон от фальши

И знали наперёд – дни сочтены отцам!

У счастья не нашлось и дня взаём,

Остались только трудовые марши

И дети без еды, что сродни мертвецам.

Где памятник – чтоб нашим матерям?

Да и детей войны совсем забыли.

С рубиновой звезды блик обласкал штандарт…

Лишь стелет чья-то память к алтарям

При ангельском и родственном посыле

Военный список мам и всех других утрат…

Скучает разум одинокий
Среди безмысленной толпы.
Он гибкий, острый и глубокий.
Идеи варит, как грибы.

Но в одиночку не способен
Ни развиваться ни творить.
Складской детали он подобен.
Пылиться может, но не жить.

И только, средь себе подобных,
Как мысленных процессов часть,
Он из продуктов превосходных
Узор способен вкусный прясть.

Я вновь рождён. Как это странно!
Меня здесь не было недавно.
Вновь телом древний дух пленён
И странным знанием наделён,
О том, что раньше был свободным,
Счастливым духом беззаботным,
Но погрузился в этот сон.
Красив он, страшен и смешон
Сей иллюзорный мир страданий –
Продукт испачканных сознаний
Людей, в плен тела погружённых
И меж собою разделённых
Неведенья густым туманом
И занятых самообманом.
Но тело не тюрьма, а дом
И точно знаю я о том,
Что должен этот дом стать храмом
И в этом мире странном самом
Я вновь свободу обрету,
Осуществлю свою мечту
О единении с собою
И сам себе себя открою.

«Мне с королевой переспать – раз плюнуть!..»

 +++

Мне с королевой переспать – раз плюнуть!

Поспорили мы с Васькой на расчёт.

Я плюнул далеко, верблюду не доплюнуть!

Но Васька деньги мне не отдаёт.

ВОЕННАЯ ТЕТРАДЬ

22 июня. УТРО

Журчал ручей, купая листья ивы

В трепещущей мозаике зари.

И васильки тянулись к свету льстиво,

Пока на луг не вышли косари.

«Ифють-ифють», - то иволга проснулась,

В низинке плавал облачком туман,

И ветерок шептал цветам: «Прошу вас,

Продолжим неоконченный роман».

Вода мальками закипала в речке,

Где спал рыбак (и булькал поплавок).

И сон его настолько был беспечный,

Что даже дятел разбудить не мог.

И по небесной лёгкой акварели

Вздымалась вместе с солнцем тишина.

Казалось, что на соловьиной трели

Земля существовать обречена.

Уж петухи сеанса три отпели,

В постелях люди млели, - выходной!

Тут соловей явился с пробной трелью,

Как будто заявлял он: «Выход мой!».

И в тишине за ригой - божье дело:

Шептали про любовь он и она.

Но в это время солнце почернело

от страшной правды:

началась война…